Пока он перечислял, к столу подтянулся эксперт Лешаков. Я выхватил его взгляд – усталый и трезвый, полный молчаливой досады.

– Чего я тебе хочу пожелать, Аркадий! В первую очередь…

– Арфу хочу в коридоре! – просиял Гапон. – Чтоб, как посрал, выходить и рукой по струнам проводить – бли-и-им!..

– А-тях-тях! – залился Алёша.

Заржали доктора и Иваныч. Я не удержался и тоже искренне засмеялся, потому что воочию представил эту картину: выходящего из сортира хромого Гапона, огромную, звенящую всеми струнами арфу.

– Бля, Аркаш! – искренне обиделся лощёный. – Ну похерил же тост!

– Короче! – повысил голос Гапон. – Мужики, чтоб хуй стоял и сердце билось! Ура!..

– Ура-а-а!.. – фальшиво подхватили Кищук и Вишняков, а Алёша выкрикнул:

– До дна, ёбана!..

Мне показалось, я наконец разобрался, для чего Гапону все эти нескончаемые шуточки, которые он вставляет, где только возможно – кстати и некстати. Они смехо-шумовая завеса, за которой он надёжно прячет себя настоящего.

– А-а, бля! – крякнул Гапон, отчаянно гримасничая. – Мимо пошла!

Расторопные руки передали тарелку:

– Аркаш, а ты сальцем закуси, сальцем! Смягчи!..

– Да ну, – Гапон помотал покрасневшим лицом. – Ваше сало хуй сосало, поросёнок пидар был!..

– А-тях-тях! – с новыми силами затрясся Алёша. – Хуй сосало!..

– Карбонад есть! – подсказал кто-то. – Только открыть надо.

– Дай-ка сюда… – сказал рентгенолог Кищук. Повозился. – А кто уже язычок оборвал? Есть ножик?

– Только пластмассовый… – оглянулся по столу Капустин.

Гапон сказал:

– Дайте Володе, он откроет!..

Мне через несколько рук передали скользкую от жира упаковку. Она напоминала какой-то запакованный орган, печень или почку. Я попробовал ухватиться за пластик, но пальцы безуспешно соскальзывали.

– И где, бля, хвалёные руки-крюки? – спросил насмешливо Иваныч.

– Поступим проще, – я достал из кармана бомбера выкидной нож. Показательно, звонко щёлкнул, затем воткнул клинок в упаковку. Та неожиданно вздохнула, как живая.

– О! Мужик! – восхищённо вскричал Гапон. – Вот так, парни, решаются проблемы! Я тебе, Володя, потом в офисе кинжал покажу дагестанский. Из булата. Мне когда-то подарили. Напомни…

– Холодное оружие, – поцокал на выкидушку Иваныч. – Ай, ай, статья…

– Не нагнетай, Иваныч, – Гапон сочно рыгнул. Деловым рывком выпростал часы из-под манжета. – Всё, братцы, труба зовёт! Водка не выпита, бабы не выебаны, но отпуск закончился! По машинам!..

Алкоголь на полупустой желудок отчаянно и весело ударил по мозгам. Настроение сделалось лихое.

*****

Обстоятельное с виду застолье по-походному свернулось за каких-то пару минут. Точно из ниоткуда появилась уборщица – женщина за сорок неприметной азиатской внешности с морщинистым, как дыня, лицом. Гапон звал её Газиля. В медицинском брючном костюме, со спущенной на шею марлевой повязкой, в шаркающих шлёпках. Принесла с собой швабру и веник.

Пока гости, обступив вешалку, разбирали с крючков верхнюю одежду, Гапон развлекал маленькую тощую Газилю:

– Если обвисла грудь – херня. А вот если обвисла херня – это!..

Уборщица испуганно улыбалась, отжимая над ведром тряпку.

– Газиля, а ты читала Чингиза Айтматова? Твой земляк, между прочим.

– Не помню, – заискивающе отвечала Газиля. – Мясо? – показала сперва на холодильник, потом на чёрный мусорный пакет.

– В холодильник, конечно, – сказал Гапон. – Это ж свинина, хохляцкий халяль!

Ушли рентгенолог и анестезиолог. Откланялся Шайхуллин. Глаза у него, когда мы прощались, были обиженные. Наверняка он косвенно винил меня в пережитом унижении. Я подумал ещё, что на ровном месте нажил себе тихого недруга.

Я заметил, что теперь единственный, на ком дурацкие бахилы. Улучив момент, под шумок снял их и выбросил в мусорное ведёрко.

Запланированный наш разговор Гапон решил провести в офисе “Элизиума”:

– А ты куда-то торопишься разве? – спросил. – Там обсудим…

Он выхрамывал по коридору, накинув на руку пальто, гулко, как посохом, ударяя в линолеум тростью. Справа от него семенил Капустин. Чуть позади следовали Иваныч, Алёша и надувшийся после сорванного тоста Дмитрий Ростиславович. А замыкал свиту печальный эксперт Лешаков. Гапон через шаг поглядывал на меня, улыбался и молчал.

– День рождения у вас был? – спросил я.

– Не. Другой повод…

На лестнице он вручил мне трость (хотя потянулся за ней Капустин), а сам взялся за перила:

– Бля, вот щас пригодилась бы горка, как на детской площадке! – и закряхтел вниз по ступеням. – Чтоб ж-ж-жух – и уже внизу!

Вышли на задний двор – неубранный, весь в снегу. Гапон двинулся прямиком к центральной аллее между корпусами. Спросил у попятившегося Алёши:

– Ты куда?

– На производство! – худосочный Алёша в своей болотной аляске выглядел как подросток.

– А ты, Дмитрий Ростиславович, – спросил Гапон приятеля из министерства. – Не с нами?

– В Москву поеду. Может, кого куда подкинуть? Я с водителем, если что…

– Меня, – сразу напросился Алёша. – До мастерской, на Куйбышева.

– Хуйбышева, – поправил Гапон.

Они попрощались, а уже через минуту нас нагнал запыхавшийся грузный мужик, смуглый и лысый, в чёрном пальто с глянцевым короткошёрстным воротником. Он отчаянно работал локтями, помогая движению, но при этом оставался каким-то замедленным.

– Ар-ркаш! – каркнул он издалека. – Отзвонились питэрские! Но, блять, мне это стоило нэрвов! Такие далбаёбы!.. Как поступим? – толстяк сложил волосатые пальцы, унизанные перстнями, алчной щепотью. При этом запястье сверкнуло браслетом и в рубашке на манжете оказалась не пуговица, а запонка с камнем.

Гапон остановился, и мы всей компанией тоже. Только Лешаков, не задерживаясь, пошёл вперёд по аллее – вроде как и не с нами.

Гапон, прихватив толстого за плечо, отошёл на пару шагов. Они обменялись фразами, и толстяк, переваливаясь, поковылял через заснеженный газон прочь к огромному чёрному джипу.

– Самвел! – крикнул вдогонку Гапон. – Отгадай, что будет, если все женщины в мире одновременно сядут на корточки?

– Нэ знаю, – тот оглянулся, скалясь заранее.

– Земля накроется пиздой!

Иваныч сопроводил хищно-любопытствующим взглядом отъехавший джип:

– Вот это я понимаю – мафия! – и насмешливо покосился на меня.

– И обрати внимание, опять новая тачка… – Гапон завистливо поглядел на удаляющийся бампер. – “Гранд Чероки”, да ещё с Ариной Родионовной.